Моя нечестивая жизнь - Страница 40

– Все из-за войны, проклятой, – жалостливо шептала миссис Броудер. – И таких бедняжек все больше.

Так что получается – и я угодила в эту скорбную компанию? Кое-кому из этих девушек миссис Эванс помогла, но мне при этом присутствовать запрещала – заявила, что при преждевременных родах (так она их называла) я ассистировать не вправе, пока сама не рожу. Может, пойти к миссис Эванс и попросить сделать преждевременные роды мне? Но согласится ли она? Или взять длинную ложку, а то и вязальную спицу, и разобраться с проблемой самой? Глядя на себя словно со стороны, этим своим новым зрением, я видела, что ничем не отличаюсь от тех отчаянных девчонок, с которыми закрывалась в кабинете миссис Эванс, а я ведь знала о себе, что я не шлюха. Да если бы даже и была шлюхой, что с того? Моей вины только половина, почему я должна тащить полный ее груз?

Если миссис Эванс поможет мне, она окажет мне благодеяние. О, моя учительница! В те дни она виделась мне ангелом спасения. Ночи напролет я вертелась на койке и думала, думала о скором своем позоре. Что обо мне скажут брат с сестрой? Да и Эвансы не придут в восторг, что их ассистентка забеременела. И что тогда? Они выставят меня вон, и я лучше брошусь с Баттери в море, чем буду рожать на улице. Или помру, как наша бедная мама. И тогда останется новая сиротка. Я до крови сгрызла костяшки пальцев. Если Чарлз Г. Джонс еще когда-нибудь попадется на моем жизненном пути, я его задушу. Глаза выцарапаю. Где он, почему бросил меня? И где мои месячные?!

Пролетела еще одна мучительная неделя. Перед рассветом я выбралась из кухни, поднялась по скрипучей лестнице и через холл прошла в кабинет. В шкафу расставлены по алфавиту лекарства: за каплями «Лобелия», между пилюлями «Ленивая Печень» и настойкой «Лауданум» стоял пузырек под названием «Лунное средство, для облегчения женской обструкции». В книге рецептов дрожащим почерком миссис Эванс было написано: для широкого спектра женских недомоганий, особенно при сокращении или закупорке матки и для восстановления лунных ритмов. Я опустила пузырек в карман и, вернувшись на кухню, проглотила таблетки.

Весь день я ждала, что мой организм выкинет красный флаг победы. Но ничего. Только живот разболелся, тошнило да страшно кружилась голова. Я бы с радостью встретила все это, если бы в компании с ними явилось еще одно недомогание – желанное. Словом, страдала я зазря. Еще усерднее копаясь в книгах, я добралась до «Женских болезней» Ганнинга и нашла главу «Подавление менструаций».

Холод, по-видимому, является одной из самых распространенных причин такого подавления. Юные девушки подвергают здоровье серьезному риску, когда погружают ноги в холодную воду во время менструации, и не одно прелестное создание, чье начало жизни было безмятежным и прекрасным, нашло раннюю смерть из-за столь бездумного поступка.

Прогноз: длительное подавление может привести к серьезным, если не фатальным последствиям, особенно у лиц полнокровного габитуса.

К фатальным последствиям… Разумеется, у меня габитус полнокровный. Что ж, пойду по стопам мамы, в раннюю могилу. Но теперь, перечитав текст еще раз, я увидела, что доктор Ганнинг ни словом не упоминает про рыбный аспект. Если бы женский цикл подавлялся, стоит женщине подойти к холодной воде, то торговки рыбой штурмовали бы врачебные кабинеты. К тому же мои босые ноги не приближались к холодной воде уже пару недель, а месячные тем не менее подавлены, и еще как. И все-таки на тот случай, если Ганнинг прав, я переписала его рекомендации, хоть и в некотором недоумении.

Для облегчения симптомов подавления диета должна быть строго овощной, а пациентка должна принимать горячие ножные ванны с кайенским перцем и горчицей. Если облегчения не наступает, следует пустить кровь из руки.

Ножная ванна. Но разве доктор не написал, что погружение ног в воду является одной из ПРИЧИН недуга? Смысла в его писанине не больше, чем в селедке. Но чего не сделаешь ради «возобновления менструальных выделений», и поздним вечером, после ужина из капусты и сельдерея, я взяла тазик, налила горячей воды, бухнула кайенского перца и горчицы и, в соответствии с рекомендациями доктора, погрузила ноги в жгучую микстуру. Никакого результата, только пахнуть я стала точно ветчина.

– Энни, – вскричала миссис Броудер, – что ты сделала, милая?

– Порезалась, когда чистила картошку.

– Не лги, не лги миссис Броудер! – Она схватила меня за локоть, как в тиски зажала. – То, что ты натворила, это ужасный грех! Даже мечтать не моги, чтобы причинить себе какой вред.

– Я и не мечтаю.

– У тебя были черные мысли. Отчаяние.

– Не было у меня ничего такого.

Она с силой стиснула мою руку своими мясистыми ладонями, перевязала порез и все смотрела на меня полными тревоги глазами.

Я поежилась.

– У меня все хорошо.

– Ты ведь не… Нет?

– Нет! Вы же не думаете, что…

– Я тебе не скажу, что думаю. Но причин увечиться у тебя нет никаких.

– Не увечилась я.

– Ты не первая. Не скрывай, что день-деньской думаешь о том наборщике.

– О брате с сестрой я думаю. Я их три года не видела. Странное дело, миссис Броудер улыбнулась, лицо пошло морщинками.

– И все? – Она порылась в карманах. – Вот. Никогда не догадаешься, что у меня есть для тебя.

– Хрустальная люстра?

– Нет.

Она церемонно вручила мне конверт. В графе «обратный адрес» большими буквами было написано: ЭМБРОЗ, Рокфорд, Иллинойс.